НОВОСТИ ШОУ-БИЗНЕСА

 
Назад
Домашняя
Вверх
Далее
 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                 
   
РАШЕЛЬ ЭЛИЗА
(1821—1858)
Французская актриса. С 1838 по 1857 год выступала в театре «Комеди Франсез».
Возродила на сцене классицистскую трагедию (П. Корнель, Ж. Расин). С середины
40-х годов гастролировала в Европе и Сев. Америке.
Элиза Рашель Феликс родилась 28 февраля 1821 года. Ее отец Яков Феликс, еврей из
Меца, бродячий мелкий торговец, колесил по городкам и деревням Богемии,
Германии, Швейцарии. Мать, Эстер-Хай, уроженка Богемии, помогала ему.
После рождения пятого ребенка семья переехала во Францию — сначала в Лиль, а
затем в Париж. Элизе дали в руки гитару и вместе с сестрой отправили на
заработки. Элиза пела песенки у театра Порт-Сен-Мартен. По словам биографов, она
настолько покорила слушателей, что ее окрестили «малышка Жорж» (по имени
известной актрисы).
Талантливую девочку заметил чудаковатый музыкант Шорон, взявшийся за ее
обучение. Перед смертью он передал сестер Феликс своему знакомому — Сент-Олеру,
руководившему частной школой декламации, при которой был Театр Мольера на улице
Сен-Мартен.
Элиза сыграла более тридцати пяти ролей, после чего была зачислена в
Консерваторию без экзамена и с пансионом. Ее благодетелем оказался Жозеф-Исидор
Сансон — преподаватель, не имевший себе равных ни в трагедии, ни в комедии.
Вскоре Элиза нашла себе сценический псевдоним — Рашель — в честь героини
популярной тогда оперы Мейербера «Жидовка».
К дебюту Рашель подготовила пять! пьес. Ей предстояло выступить в «силь-| ных
ролях»: Камиллы и Юлии в пьесах* Корнеля «Гораций» и «Цинна», Гермионы и Роксаны
в «Андромахе» и «Баязете» Расина, Аменаиды в вольтеровском «Тан-креде».
Поскольку классическая трагедия в основном строится на античных сюжетах, Сансон
посоветовал Рашели ходить в Лувр, полагая, что статуи древних мастеров быстрее
научных и исторических трактатов приобщат его ученицу к культуре античности.
12 июня 1838 года Рашель дебютирует на сцене «Комеди Франсез» в роли Камиллы в
«Горации». Тринадцать раз в течение трех месяцев появлялась юная актриса перед
полупустым залом, но твердость духа не изменила ей, и ее уверенность в своем
призвании покорила малочисленный партер.
В «Андромахе» Расина выбор Сансона пал на Гермиону, дочь Елены, легендарной
греческой царицы. Над ролью Гермионы Рашель работала всю жизнь. Первое время она
стремилась растрогать публику, вызвать симпатию к отвергнутой невесте Пирра. Но
это мало вязалось с ее представлениями о страстной и действенной натуре
царственной гречанки. И Рашель вырвала самые корни чувствительности из сердца
Гермионы. Она даже не побоялась упреков в холодной жестокости, которые не
замедлили последовать. Видевший Рашель в 1850 году И. С. Тургенев писал: «Эта
роль, полная ревности и ненависти, будто создана для нее. В ее голосе был трепет
бешенства и презрения, которому позавидовала бы гиена. Ее жест последнего
проклятия Оресту — великолепен. Она делает полуоборот, бросает ему проклятие в
лицо, как рыбак забрасывает леску — это очень энергично и очень красиво».
Рашель тщательно готовилась к каждой роли: сперва переписывала ее, затем
разучивала в целом, отмечая в тетрадке паузы, интонации, жесты, затем часами
работала над репликами, и лишь после этого Сансон указывал ей на незамеченные
оттенки смысла и окончательно отшлифовывал роль.
К концу сентября 1838 года парижане, как обычно, начали возвращаться в столицу.
До них стали доходить слухи, что в «Комеди Франсез» появилась новая талантливая
актриса.
Сборы со спектаклей Рашели неудержимо росли, билеты раскупались за две недели
вперед. Быстрый успех Рашели стал, однако, беспокоить Сансона; случилось то,
чего он опасался, — Рашель входила в моду в аристократических салонах. Появились
прически а 1а Камилла, платья а 1а Эмилия. Весьма скоро приглашения актрисе
посыпались со всех сторон.
Рашель готовилась выступить в расиновских ролях: Роксаны в «Баязете» и Гонимы в
«Митридате», а также сыграть Аменаиду в «Танкреде» Вольтера. Особенно тяжело
пришлось ей в роли Роксаны. Перед зрителями появилась Роксана женственная,
пластичная и необычайно красивая; восточному типу лица Рашели шел пышный убор и
одеяния царственной турчанки. Парижане были околдованы, а Сансон несколько
иронически подытоживал: ранее ее почитали уродливой; теперь же весь Париж
постановил, что она прекрасна.
Ее вкус и такт приводили всех в восхищение. Во время первых выходов в свет на
ней неизменно было простое белое платье — без единого украшения и цветка.
Бедственное положение сосьетеров не помешало им заказать по подписке и
преподнести Рашели золотой лавровый венок, на каждом листке которого были
выгравированы имена героинь, сыгранных ею, и надпись: «Актеры «Комеди Франсез» —
своему знаменитому товарищу». Во всей истории театра впервые Генеральная
ассамблея сосьетеров проголосовала за подобный дар единогласно.
Именно в этот момент папаша Феликс, возмущенный низкими гонорарами Элизы, явился
в театр и на правах опекуна потребовал расторжения контракта. Ему было отказано.
Тогда Феликс возбудил против театра процесс и выиграл его. Театр обязали либо
расторгнуть контракт, либо согласиться на кабальные условия. Сосьетеры выбрали
второе, но отношения Рашели с коллегами после этого безнадежно испортились.
Элиза понимала, что светская жизнь мешает театру, но уже не могла отказаться от
роскоши. Ей приходилось тратить все отпуска на утомительные гастроли, когда не
многим более чем за два месяца она объезжала шесть десятков городов и давала
шестьдесят — семьдесят представлений.
До «Марии Стюарт», то есть до декабря 1840 года, за два с небольшим сезона
Рашель сыграла одиннадцать ролей в классическом репертуаре, но любимы ею были
«Гораций», «Андромаха», «Баязет», «Полиевкт», «Цинна», «Митридат». За следующие
семь лет Рашель сыграла еще тринадцать ролей (не считая тех, которые она после
долгих и трудных репетиций не решалась вынести на суд зрителей), из них лишь три
она оставила в репертуаре.
Считалось, что ей удаются только гневные характеры, что она бессильна в «нежных»
ролях. С этим утверждением трудно согласиться: к примеру, «нежную» Мониму в
расиновском «Митридате» Рашель сыграла шестьдесят три раза, а порывистую Химену
в «Сиде» Корнеля оставила после девятнадцати представлений. Рашель называла себя
«думающей», «разумной» актрисой, обращающейся к «пониманию» зрителей гораздо
более, чем к их «чувствованию».
На пороге двадцатидвухлетия Рашель выступила в давно подготовленной роли,
считавшейся вершиной классического театра. 24 января 1843 года Париж увидел ее в
«Федре».
Великий итальянский актер Эрнесто Росси поделился своими впечатлениями: «Что
касается Рашель, просто не подберу слов, чтобы выразить свое восхищение этой
вдохновенной актрисой. <...> И хотя черты ложного классицизма проступали в ее
манере игры, эта актриса в ролях Федры или Камиллы исторгала у зрителей слезы.
Желая убедиться, действительно ли она испытывает те чувства, которые внушала мне
игрой, я отправился после представления «Федры» к ней в уборную. Рашель казалась
обессиленной, руки были ледяные, губы бледные, щеки горели. «Рашель, вас сжигает
горячка», — заметил я. «Да, — ответила она, — эта роль убивает меня. Я слишком
близко принимаю ее к сердцу».
Актерское счастье улыбалось ей; светская жизнь и бесчисленные эскапады,
исполняемые ею с не меньшим актерским блеском, будоражили «весь Париж». За ней с
самыми серьезными намерениями ухаживал 33-летний Флориан-Алек-сандр-Жозеф
Колонна-Валевский, внебрачный сын Наполеона I и польской графини Марии
Валевской. Он был вдов, очень богат, недурен собой, известен светскими победами,
продвигался по ведомству иностранных дел.
3 ноября 1844 года у Рашели родился сын. Его назвали Александр-Антуан-Жан.
Меньше чем через месяц она вышла снова на сцену. Даже рождение долгожданного
ребенка не смогло оторвать Рашель от театра. Препятствием семейному спокойствию
явился не только театр, но и все, что с ним связано: нервное напряжение после
спектаклей, переутомление, болезни, частые срывы, резкие перемены настроения.
Все это должно было раздражать графа. В конце концов они расстались...
После «Федры» Рашель сыграла в «Жанне д'Арк» Сумэ. В поисках живых подробностей
образа она начала изучать исторические сочинения, повествующие об эпохе
Столетней войны. У актрисы появилось желание сыграть обобщенный образ
спасительницы Франции, какой ей мыслилась Жанна. Рашель предстала памятником
былой французской славы. Она играла эту пьесу пять лет, и с первого же
представления заговорили, что она задела патриотическую струну в душах
сограждан.
5 апреля 1847 года Рашель появилась на сцене в трагедии Расина «Гофолия». Элизе
было только двадцать шесть лет, а Гофолии в четыре раза больше. Грим помог
актрисе почувствовать себя библейской царицей, ощутить древней старухой. Ей
хотелось, чтобы физическое уродство и дряхлость Гофолии стали зримыми. Элизе
удалось создать образ царицы, все существо которой «дышало смертью и
преступлением».
13 ноября 1847 года Рашель выпустила еще одну премьеру, «Клеопатру», и почти
перед самыми вторыми родами ушла в отпуск. Второй сын, получивший имя Габриэль-
Виктор Феликс, родился 26 января 1848 года. Его отцом был молодой красивый
повеса Артюр Бертран, а дедом — знаменитый генерал армии Наполеона. Бертран
признать своего сына отказался и поспешил ретироваться. Бурная светская жизнь
актрисы еще долго будет волновать биографов, которые напишут солидные труды,
посвященные интимной жизни Рашели.
Между тем актриса понимает, что она серьезно больна. Теперь не только ее
близкие, но и она сама догадывается, что у нее чахотка. Обострившаяся после
родов, она дает о себе знать постоянными приступами удушающего кашля.
В годы революции Рашель исполнила «Марсельезу». Первый ее спектакль был назначен
на 6 марта 1848 года. Рашель «...явилась перед публикой в образе древней статуи,
с белою туникой, но с трехцветным знаменем в руке, олицетворяя таким образом
Францию. Певучим речитативом и вполголоса, при мертвой тишине партера
произносила она стихи знаменитой песни, сообщая каждой строфе особенную
интонацию, переходя от глубокого чувства грусти по родине к сосредоточенному
негодованию на врагов и наконец к отчаянной решимости сопротивления. За всеми
этими оттенками песни следило и выражение необычайно подвижного лица актрисы, а
когда в минуту призыва к оружию она падала на колени, страстно прижимая к груди
трехцветное знамя, глаза ее горели лихорадкой энтузиазма. Благодаря этой
декламации, продолжавшейся немного более одной четверти часа, зала Французского
Театра наполнялась народом сверху донизу и оглашалась неистовыми
рукоплесканиями». Эти слова принадлежат стороннему наблюдателю, русскому критику
Павлу Васильевичу Анненкову.
После того как Рашель два месяца пела «Марсельезу» в Париже, было решено, что
она выедет с ней в провинцию. Поговаривали, что она обязалась дать не менее ста
спектаклей, заключая каждый пением революционного гимна. Организовать турне
взялся папаша Феликс. В течение месяца Рашель объехала почти под-франции. Позже
актрисе ставили в упрек, что она торговала именем республики, а выручку
присвоила себе.
Вернувшись в Париж, Рашель, провозглашенная «Музой свободы», позировала
скульпторам для мраморного портрета Марианны — символа республиканской Франции.
24 марта 1848 года, в самый разгар революции, актриса появилась в «Лукреции»
Понсара. Пьесу о юной римлянке, обесчещенной всевластным патрицием, она
превратила в трагедию попранного достоинства человека, беззащитного перед лицом
тирании власти.
В апреле следующего года зрители увидели ее в «Адриенне Лекуврер». Рашель
сыграла Адриенну шестьдесят девять раз в «Комеди Франсез» и множество раз на
гастролях. Пьеса потребовала от нее огромного труда. Во всем, что касалось
манер, особенностей актерского быта и поведения, приемов игры XVIII века,
актриса следовала советам своего учителя Сансона. Рашель сделала упор на
последний акт драмы, на сцены отравления и смерти. Она решила правдоподобно
передать физические ощущения умирающей. Здесь ей помог собственный опыт. Рашель
нередко можно было встретить в больницах для бедных, где на ее глазах в агонии
умирали старые и молодые; побывала она даже на известной каторге под Брестом и
беседовала с осужденными.
Совсем иначе она отнеслась к пьесе «Анджело» Гюго. «Я хочу доказать господину
Гюго, что сумею его понять и тоже достойна получить от него драму, написанную
специально для меня», — сказала Рашель во время одной из репетиций.
В первый же день, — это было 18 мая 1850 года, — ее ожидал успех. Гюго пришел в
восторг, он вспомнил те времена, когда на той же сцене в «Анджело» встретились
Дорваль и Марс, и растроганно говорил, что ему сейчас почудились тени этих
великих актрис. Однако премьера отняла у Рашели столько сил, что следующий ее
спектакль состоялся лишь через неделю.
За три сезона, последовавших после премьеры «Анджело», Рашель выступила в пяти
новых постановках. То были «Гораций и Лидия» Понсара, «Валерия» Лакруа и Маке,
«Диана» Ожье, «Луиза де Линьероль» Легуве и «Леди Тартюф» мадам де Жирарден.
Сила ее эмоционального воздействия на зал, своеобразие ее индивидуальности
великолепно раскрываются в описании Герцена «Она нехороша собой, невысока
ростом, худа, истомлена; но куда ей рост, на что ей красота, с этими чертами
резкими, выразительными, проникнутыми страстью? Игра ее удивительна; пока она на
сцене, чтобы ни делалось, вы не можете оторваться от нее; это слабое, хрупкое
существо подавляет вас; я не мог бы уважать человека, который не находился бы
под ее влиянием во время представления. Как теперь, вижу эти гордо надутые губы,
этот сжигающий быстрый взгляд, этот трепет страсти и негодования, который
пробегает по ее телу! А голос — удивительный голос! — он умеет приголубить
ребенка, шептать слова любви и душить врага; голос, который походит на
воркование горлицы и на крик уязвленной львицы».
Каждое лето Рашель ездит на гастроли. Она честно пытается возместить театру
ущерб от лишних месяцев отпуска и часто играет по две пьесы в представление, но
здоровье ее подорвано. Особенно это ощутимо зимой, когда бо-
лезнь вынуждает Рашель редко появляться на сцене, что сердит сосьетеров, никто
не желает верить в серьезность ее постоянных недомоганий, несмотря на то, что
освобождения выдает ей врач «Комеди Франсез».
Особенное недовольство вызвало ее желание по приглашению царя выступить в
России. Объездив к тому времени всю Европу, актриса была не прочь попытать
счастье и в Северной Пальмире.
В Петербурге, несмотря на дороговизну, билеты раскупили почти мгновенно. Когда
25 октября Рашель появилась в «Федре», зал был настроен довольно прохладно. Но с
каждым днем ее успех становился все очевиднее. После четырех представлений
«Федры» настал черед «Марии Стюарт», и, по словам Рашели, когда опустился
занавес, «энтузиастические русские чуть ли не взяли приступом сцену».
Рашели первой довелось выступать в Гатчине, где перед самым ее приездом был
построен театр. После спектакля она специальным поездом вернулась в Петербург.
Николай часто присутствовал на ее спектаклях в столице и подавал знак
аплодисментам (в театре не полагалось хлопать прежде царя). Наконец, она была
приглашена во дворец, на интимный ужин в кругу царской семьи. «Какой пир! —
восклицала Рашель в одном из писем. — И все это для дочери, папаши и мамаши
Феликс». ,
После Петербурга она покорила Москву. Горожане, например, преподнесли ей туфли,
сшитые из голубой ленты Андреевского ордена... И в Москве и в Петербурге
бенефисы актрисы превращались в праздники.
«Она действительно невыразимо велика, — писал матери музыкант Антон Рубинштейн.
— Ей тридцать два года, но она очаровательна. И притом такой талант и такая
слава! Надо обладать большой силой или быть олухом, чтобы не сойти с ума».
Еще в Париже он был частым гостем Рашели, теперь же почти неотступно следовал за
ней. Она тоже питала симпатию к пылкому музыканту. В столице уже пошли толки об
их браке, но с отъездом Рашели завязавшийся было роман оборвался.
Пожалуй, самое большое признание ее искусство получило у Михаила Семеновича
Щепкина. «Она играет Камиллу, — говорил мэтр, -— с такою страшной силою, что для
исполнения этой роли никаких человеческих сил недостанет; но искусство и строгое
изучение дают ей полную возможность со славой выдержать эту роль: в самую
страшную минуту, когда уже у нее недостаег звуков, она так искусно отдохнет, что
и самый отдых для нас кажется ее страданьем, — и потом разразится с большей
силой. Да, это — искусство, это — женщина замечательная. Я много уважаю ее,
чтобы не сказать: люблю».
На прощальном спектакле зрители рукоплескали каждой ее реплике, в конце, после
падения занавеса, вызывали актрису двадцать два раза.
Успех русских гастролей, завершившихся в марте 1854 года, укрепил желание Рашели
уехать на длительные гастроли в Америку, чтобы упрочить свое состояние,
обеспечить будущее детей и семьи. Рашель взяла отпуск на пятнадцать месяцев. На
прощание она исполнила свои лучшие роли. 23 июля 1855 года состоялся ее
последний спектакль на сцене «Комеди Франсез».
Перед приездом Рашели американские газеты писали: «Она не отличилась ни
рождением, ни воспитанием: говорят, она превзошла в разгуле Мессалину и в
роскоши — Семирамиду».
Рашель начала выступления в Нью-Йорке 3 сентября «Горацием». Затем последовали:
«Федра» и «Адриенна Лекуврер». Окончательная победа пришла с
росси эрнесто
«Марией Стюарт». Рашель с неизменным успехом играла по шесть дней в неделю-
Пророчества французских критиков, суливших ей полный — и финансовый и
артистический — крах, не оправдывались. Однако актриса была совершенно измучена.
После представлений она возвращалась в отель в таком нервном напряжении, что
часами не могла заснуть. В Филадельфии Рашель сыграла только «Горация» и слегла.
Приглашенный врач, американец Пол Годдард, поставил диагноз: у Рашели болезнь
легких.
Во Францию она вернулась только летом 1856 года и вскоре, по совету врачей,
отправилась в Египет.
31 мая 1857 года актриса была вынуждена уйти со сцены. Рашель готовилась к
смерти. Она заказала восемнадцать ящичков из палисандра, в которых собиралась
вернуть письма друзьям. В каждый она положила цветок апельсинового дерева... А
незадолго перед смертью она скажет: «Я умираю от того, что составляло все мое
существо, — от искусства и страсти».
Незабываемая актриса ушла из жизни 3 января 1858 года.
Гроб Рашели везли по Парижу в сопровождении эскорта солдат и национальной
гвардии. Тысячи людей провожали ее на кладбище Пер-Лашез. Вся труппа «Комеди
Франсез» пришла проститься с «дочерью мертвых», которая некогда «оживила
угаснувшую трагедию кровью собственного сердца».
Все, что она имела, было пущено на аукцион, продлившийся несколько недель. Вещи
Рашели разошлись по рукам...

 

 

 

 

 

 

 

 

    © 2008
     
Hosted by uCoz