Никто не знал, когда Леннон шутит
Впрочем, склонность к иронии не позволила Джону Леннону всерьез отнестись к идее революции. Об этом он тоже спел в одной из песен, вызвав гнев леворадикальной прессы и недоумение у всех остальных. Никто не знал, когда Леннон говорит серьезно, а когда шутит. Этой стороной своей натуры он встраивается в традицию английской литературы абсурда. Не в его правилах было присваивать громкие идеи. Однако одну революцию он и его группа все-таки совершили – самим фактом своего существования. Мир от этого не сделался лучше, и тень разочарования навсегда легла на лицо совсем еще молодого человека, к 25 годам вкусившего невиданной, почти невыносимой славы.
9 октября ему исполнилось бы 70 – возраст, давно переставший быть экзотикой для рок-н-ролла. Но Джона Леннона невозможно представить старым. Марк Чепмен, по сей день отбывающий заключение за убийство своего кумира, завершил оформление легенды. Для мировой поп-культуры этот ничтожный человек, одним выстрелом попавший в историю, так же важен, как Дантес для России. Без этих негодяев мир бы наблюдал за остыванием звезд с усталой снисходительностью. С каждым годом находил бы оправдания, разводил руками и давал все большие скидки на возраст в ожидании торжественных похорон. Но Леннон – это не понимание, пришедшее с опытом. Это наша вечная молодость. Пусть и с оттенком грусти.
Фотограф Гарри Бенсон, снимавший The Beatles в их первом американском турне, уверен, что самая знаменательная автомобильная поездка, в которой ему довелось принять участие, состоялась 9 февраля 1964 года. В тот день группу везли в лимузине от гостиницы к студии, где должны были состояться съемки шоу Эда Салливана. Дистанцию в один километр автомобиль преодолевал чуть более часа. Пробку образовала ревущая толпа, которую без очевидного рукоприкладства разгоняла полиция. Девушки бросались на капот и тряслись в экстазе, молодые люди прижимали к стеклам блокноты, выпрашивая автограф. Пол и Джордж хохотали и позировали Бенсону, который сидел напротив и мог захватить их в кадр вместе с творящимся за окном беспределом. Застенчивый Ринго мило ухмылялся, нахохлившись в своем уголке. Джон сидел рядом с фотографом и держал чехол от его камеры. Сохранилось несколько крупных планов Джона на размытом фоне. Не поймешь, что там за окном. То ли водная рябь, то ли облака. По бесстрастному лицу героя скользит почти неуловимая улыбка. Скрытое торжество и ежеминутная готовность к депрессии. Менее чем через час Джон скажет в прямом эфире, что The Beatles обошли по популярности Иисуса Христа. Шутка станет сенсацией, многие воспримут ее всерьез и содрогнутся. Кто от возмущения, кто от восторга.
Парень нашего времени
Джон Леннон не был гением. Он был обычный парень, чуть более хваткий, скоростной и парадоксальный, чем его ливерпульские приятели. В этом все дело. Последним созданием гениев был довоенный европейский модернизм. После войны низкая, дворовая, народная культура безнадежно оттеснила высокую, избранную, аристократическую – ту, которая считала себя главной по факту происхождения. Одиночки уступили место коллективному творчеству, циркулирующему на рынке в тщательно продуманных упаковках. Куратор сделался важнее художника, продюсер – музыканта, литературный агент – писателя. Те, кто работает, взяли под контроль тех, кто творит. Наступило в широком смысле рабочее время – нет, лучше время рабочих. Это не оскудение и падение, как нередко говорится, это просто другая система координат. В нее идеально вписались The Beatles – совпадение сложных условий, обернувшееся шоком для нескольких поколений. Из них Джон Леннон был, наверное, самым образованным, точнее, опять-таки пытливым и внимательным. У него не было и не могло быть миссии в искусстве. Общественная жизнь волновала его гораздо больше, и в этом смысле он был настоящим сыном своего времени.
Его сотни раз пересказанная биография подновляется ежегодно. Вновь какой-нибудь студийный техник или разносчица цветов расскажут, каким он был классным парнем в течение той минуты, что им довелось общаться. Икона удобна тем, что под нее можно сделать кучу занятных проектов, не спрашивая у нее разрешения. И это справедливо – знаменитость принадлежит народу и после смерти.
back in USSR
Андрей Макаревич:
– Джон Леннон, по моим ощущениям, был
очень одиноким, неуверенным в себе,
психически неуравновешенным и невероятно
талантливым человеком. Он очень хорош в
музыке сам по себе, но настоящее
волшебство у них получалось только
вместе с Beatles. Существует странная
тенденция относить Джона к рок-н-роллу,
а Пола – к поп-культуре. По-моему, это
чушь собачья. Просто они яркие
противоположности: экстраверт Маккартни
и интроверт Леннон. Поэтому в их
совместной работе и возникало
электричество. Магия музыки Beatles до
сих пор не объяснена – это точно.
Евгений Хавтан:
– Когда Марк Чепмен убил Джона, это
стало для меня и для всех людей,
знающих, кто такой Леннон, большим
потрясением, трагедией. Это примерно то
же самое, как для тех, кто знал
Высоцкого, узнать, что он умер. Курс
доллара и евро может меняться, а курс
Beatles не будет меняться никогда, он
бесценен. Моя дочь Полина, переслушав
много современной, модной английской
музыки, все-таки пришла к творчеству
группы Beatles. Сегодня у нее любимый
персонаж – Джон Леннон, а ей всего 16
лет.
Геннадий Хазанов:
– Во времена, когда я только начинал свою сценическую карьеру, трио выпускников Института восточных языков – Володя Макаренко, Дмитрий Згерский и Игорь Щеулов включали в свои выступления песню из репертуара Beatles. Поскольку петь это тогда было нельзя, они сделали из песни как бы пародию, а на самом деле это был дословный перевод. И действительно, в русском переводе это выглядело очень смешно. «О, дай мне, дай мне руку, дай руку подержать. Я, я, я хочу тебе сказать, дай руку подер-жать». (Геннадий Викторович запел песню.) Так через это трио произошло мое знакомство с битлами. Битлы были запрещены в Советском Союзе. Не было в продаже пластинок, не было ничего, что касалось бы этого коллектива. Но те, кто любил их музыку, конечно, доставали любыми доступными способами записи.
