Я – алармист, причем, что самое отвратное, резонерствующий; рядом с АГА, который на буксир тебя берет улыбкой, чувствуешь, что все будет в порядке.
Он добряк, но когда надо, он – бескомпромиссный материалист, крепкий на едкое словцо.
Его жизнь об колено ломает базовый стереотип о наших артистах, суть которого в том, что артисты – это зажравшиеся высокомерные трутни (но таких, как он, при этом единицы). Иногда, когда другие артисты гуртом проходят мимо детей, протягивающих блокнотики за вожделенной росписью, АГА кажется мне марсианином – в смысле инородцем, засланным в чванливую артсреду для напоминания об основах профессии.
Это он уговаривал Игорька Сорина не покидать коллектив, когда тот, не совпав с шоубизом, испытывал терпение всех, играя в сознательный инфантилизм.
Это он оказался организатором крепким (уже продюсирует вовсю досуг) против меня, начисто лишенного задатков этих. А он ко всему еще и хлеб мой с удовольствием жует: заделался, вишь, трибуном.
Время пролетело, как пуля в песне про братанов, – и АГА! Я имею в виду: средь родных палестин нет более уверенных в том, что все хорошее впереди, парней, чем АГА (и я вослед).
У него циклопические планы.
Иначе как? У него ж двое пацанов, что
делает его безустанным исполином со
счастливой рожей.
Мы все друг про друга знаем, нам Эзоп ни
к чему. Мы согласно-синхронно приняли
соломоново решение меньше пить, в идеале
– чуток, потому что – «не имеем права».
Это почему?
«Потому что надо любить себя. Потому что нас любят. И, любя себя, трезвые и улыбчивые, мы будем способны быть взаимны».
Прав 40-летний умник, черт бы его подрал!
